Неутомимая охотница

Четверть часа спустя лорд Бичем появился с соблазнительными теплыми булочками, свежим маслом, абрикосовым желе и чайником собственноручно заваренного чая.  — Булочки не совсем свежие. Миссис Туп испекла их вчера специально для такого случая. Однако я развел огонь в камине и подогрел их.

— А что ты имел в виду под десертом? Ему явно понравился ее вопрос.

— Наказание, счастье мое. Всем окружающим просто не терпится просветить меня на эту волнующую тему. Возможно, ты стала слишком предсказуемой в своих методах, потеряла былую изобретательность. Пора влить свежий солод в старое пиво, дать вещам новую перспективу.

— Кому это “всем”?

— Я не могу раскрыть свои источники. Думаю, они попросту боятся возможной мести.

— Спенсер, пожалуйста, отпусти меня. Даю слово, что пальцем тебя не трону.

— Как мило, что ты вздумала звать меня по имени, дорогая. Надеюсь, это означает, что ты больше не намерена держать меня на расстоянии?

Она снова попыталась вырваться, но безуспешно, и с каждым мгновением все больше багровела.

Спенсер погладил ее по щеке, уселся в кресле у кровати и предложил:

— Намазать тебе булочку маслом и желе?

— Я хочу есть сама.

— Так и быть.

Он освободил ей руку и подозрительно смотрел, как она сгибает и разгибает запястья и сжимает пальцы.

— Ну как, намазать?

Хелен кивнула. Слава Богу, она, кажется, на время оставила свои кровожадные намерения.

Она съела две булочки с абрикосовым желе, легла на подушки и вздохнула:

— Восхитительно. Миссис Туп печет лучшие булочки в округе. Спасибо. Мне хотелось бы вернуться в гостиницу к обеду. Надеюсь, мы можем уехать?

— Хочешь чая? С молоком? Лимоном?

У Хелен появилось в глазах то же выражение, как при стычке с молодыми повесами из Кембриджа. Она жаждала крови.

Ему не следовало бы давать ей чай, особенно с молоком. Она швырнула чашку ему в лицо, но тут же съежилась.

— О Господи, я не подумала. Мне следовало бы сначала выпить хоть два глотка.

— Возможно,  — спокойно согласился Спенсер и поднялся, чтобы привести себя в порядок.  — Подобные вещи,  — продолжал он, окуная тряпицу в тазик с теплой водой, стоящий на комоде,  — заслуживают наказания. Как по-твоему? Пятая степень?

— Не мели вздор! Ничего общего с Пятой степенью!  — выпалила она, но, поняв, что натворила, тут же осеклась.

— Согласен,  — учтиво улыбнулся он, явно готовый к компромиссу, такой сговорчивый и вежливый, что ей захотелось дать ему оплеуху.  — А что ты считаешь справедливым? Третью степень?

— Ты смеешься надо мной, Спенсер!

— По крайней мере ты продолжаешь звать меня по имени.

— Не могу же я обращаться к тебе “лорд Бичем”! Это крайне неудобно в данных обстоятельствах. Я лежу в ночной рубашке, связанная, беспомощная…

Спенсер громко втянул воздух и, собравшись с силами, вытер лицо. Потом принялся расстегивать мокрую сорочку.

Она смотрит на него, он это чувствует! Ее глаза блестят вожделением, если только он не ошибается. А он не ошибается. Чудесно!

Оставшись обнаженным до пояса, он повесил сорочку на спинку стула сушиться и направился к кровати.

— Я нравлюсь тебе, Хелен?

— Ты мужчина. Что в тебе такого хорошего?

— Ты уставилась на мою грудь и теперь с величайшим трудом стараешься не опустить глаза ниже пояса. Что скажешь? Нравится тебе, как я сложен?

— Мне пить хочется.

— Если я дам тебе еще одну чашку, обещаешь выпить чай, а не выплеснуть на меня?

На лице Хелен отразилась сложнейшая внутренняя борьба, но благоразумие победило.

— Ладно, так и быть, обещаю,  — неохотно обронила она. Он поцеловал ее в губы, выпрямился и налил чая, но на этот раз не добавил ни молока, ни сахара, потом помог Хелен сесть и вручил чашку.

Она пила медленно, не глядя на него, и, протянув пустую чашку, спокойно заметила: